Сегодня я проснулась  не от  выстрела, извещающего о ещё одном павшем трибуте, и даже не от того, что пошел дождь.  Сегодня я проснулась от запаха свежего хлеба. Свежий, горячий  хлеб, аккуратно сложенный в  плетеную корзину означал лишь одно. Я в мгновение соскакиваю с постели и сбегаю вниз. Спиной ко мне стоит светловолосый парень, он что-то рассказывает Прим, отчего девчушка громко смеется. Если бы я не знала этих двоих, то подумала бы что они брат и сестра. Прим замечает меня раньше гостя  и немного кивает. Он поворачивается, и я в мгновение ока заключаю парня в объятья. Пит. От него пахнет свежим хлебом, корицей, и сырными булочками. Моими любимыми. По приезду в Дистрикт, Пит стал часто баловать меня вкусностями. Порой я удивлялась, когда же этот юноша умудряется спать?  Утром, с первыми петухами он уже у нас, приносит  то ,что изготовил  несколько  минут назад. А ведь это нужно поставить тесто, дать ему время,  выпечь, украсить. Я точно не знаю порядок. Потому как  кулинар из меня отвратительный.  Сколько дел. И когда он всё успевает? Пит Мелларк удивительный человек.
Я заключаю его в объятья, и чувствую, как он отвечает взаимностью, сначала робко касаясь моих волос, затем чуть увереннее приобнимая меня за талию. 
Вы спросите, когда мне было спокойнее всего ночью? Дома? Нет. Спокойно было лишь во время игр, в те моменты, когда мне удавалось уснуть рядом с Питом. Когда он был ранен. Это были ночи, когда меня не мучали кошмары. Я даже забывала про Руту. Рута  - маленькая темноволосая девочка,  не по своей воли ставшая трибутом. Она была так похожа на Прим, такая же хрупкая, умная и храбрая.  Разница лишь в том, что Руты больше нет. Она пала от рук того парня, господи, я даже не помню его имени. Так старательно пытаюсь забыть, и кажется, мне это удается.
Сейчас я  не сплю  в пещере, я сплю на кровати,  укрывшись безумно легким и теплым одеялом. На меня не нападают, я не знаю что такое голод,  но зато, теперь я точно знаю, что такое ночные кошмары. Они прочно поселились в моей жизни. Приходя каждую ночь, заставляя меня извиваться в постели, кричать, ощущать всю боль на своем теле. Просыпаться в слезах это не самая хорошая перспектива на оставшуюся жизнь.
Но ведь я не могу попросить Пита приходить ко мне каждый вечер, ложиться рядом и охранять мой сон. Всё последнее время сходится на этом светловолосом парне. Я даже забыла, когда в последний раз видела Гейла. Господи. А ведь правда, сколько времени прошло. Неделя? Две? Чувствую себя  ужасно. 
Тут, будто из неоткуда появляется мама, в её руках небольшой мешочек с травами. Кажется Пит говорил, что его мать не здорова. Приметив меня в объятьях Мелларка, да ещё и в одной легкой ночной рубашке мама тактично кашляет и нам приходиться отпустить друг друга. На моих щеках вспыхивает румянец, а Пит, как ни в чем небывало  благодарит матушку за травы,  целует меня в уголок губ, и удаляется. В этом весь Пит, заставляет покраснеть, почувствовать смущение, и тут же быстро ретируется .
Ещё два часа к ряду мы проводим анализ случившегося. Мама говорит что стоит строго разграничивать игру и жизнь. Для жителей Капитолия, мы влюбленная парочка.
«Несчастные влюбленные из дистрикта номер двенадцать», - до сих пор помню интонацию ведущего.   
- Я ничего не путаю! Пит и я…, - в прочем объяснять что-то моей матери бесполезно. Наверное, у нас с ней единственная общая черта – упрямство.
Я собираюсь, заплетаю косу, и собрав всё необходимое отправляюсь в лес. Лес это моё убежище. Там меня никто не пытается в чем либо уличить. Аккуратно  перебираюсь через забор, отделяющий двенадцатый дистрикт от леса . Неожиданно  благодарю Бога за то, что ток так и не был пущен. Видите ли, всё что находиться за пределами дистрикта – запретная территория. Находиться там,  а уж тем более ловить дичь крайне запрещено. Но меня это не останавливает, я ведь никогда не попадалась, а сейчас… в конце концов, кто будет убивать победителя семьдесят четвертых игр? Поэтому я достаю лук из своего тайника и отправляюсь выслеживать  свою жертву. Кролик, а может какой-нибудь олененок. Было бы неплохо поймать что-то внушительное.
Через два часа бесцельного скитания я примечаю движение справа от меня, в мгновение ока достаю  стрелу и натягиваю тетиву. Но это не жертва. Это Гейл. Он выставляет руки вперед, словно это помогло бы ему избежать неминуемой гибели.
Я громкой чертыхаюсь. Ну и какая из меня леди? Я ругаюсь похлеще сапожника. Я только что чуть не убила близкого человека. Гейл. Я и Гейл… мы. Ну, вот опять, какие к чёрту «Я и Гейл» или «Я и Пит»? Кажется, мама была права, и я начинаю путать реальность  со своими мечтами.
- Где ты был все эти недели?, - сноситься с моих уст.
Молодой человек немного щуриться от палящего солнца, а затем дает ответ заставляющий мое сердце остановиться на долю секунды.
- Здесь. Ты ведь обещала прийти, и я    ждал тебя здесь, каждый день, - я опять причиняю боль людям. Убираю стрелу в колчан, пытаясь справиться у душащей меня болью.
Сказалась больной, придумала целую тираду, но кажется, Гейл не поверил. Я возмущаюсь,  складываю руки на груди, провоцируя его фразами вроде – «И это ты называешь доверием?».
- Я видел вас на площади три дня назад.  И, кажется, когда ваши губы соприкоснулись, ты  была более чем здорова, - в его голосе слышится укор. Оно и понятно. Девочка, ты умеешь только разрушать. Пока научиться созидать. Причем в самое ближайшее время, пока от тебя не разбежались самые близкие люди…